Андрей Швед: «Если бы я хотел славы и целые стадионы, то стал бы репером»

Есть стереотип, что люди приходят в литературу через боль, которую они не могут выразить словами, поэтому «выливают» её на бумагу. Раньше Андрей был согласен с этим. Но, как он говорит, в жизни у него всё складывалось хорошо. Были, конечно, личные подростковые переживания, которые на него влияли, но они стандартные, через них проходят многие.

— Никто у меня не умирал из близких, — Андрей плюёт три раза через левое плечо, — родители не разводились, семья хорошая и добрая. Ничего травмирующего не было.

Хотя сейчас, когда пишет книгу о детстве и ностальгии, он копается в своём прошлом и находит в нём неприятные моменты. Возможно, как говорит Андрей, это и был травмирующий опыт. Но ни тогда, ни сейчас он не кажется ему супер тяжёлым. Он не считает себя несчастным и запуганным из-за этого. И не пишет специально, чтобы разобраться в себе.

Долгое время у него был «комплекс самозванца». Он не понимал, как можно писать, например, о смерти, если не сталкивался с ней. Поэтому сомневался, есть ли у него вообще право писать. До 20 лет у Андрея не было чёткого понимания, почему он выбрал литературу.

К писательству Андрей шёл постепенно. Сначала, в классе шестом, он хотел стать актёром или режиссёром, поэтому снимал любительские фильмы про магию и средневековье.

— У меня была раскладная камера, родители дарили мне штативы, потому что я очень просил, потом ещё какой-то реквизит и костюмы покупали, — рассказывает Андрей.

Но в итоге он быстро перегорел этой идеей и понял, что проще связать свою жизнь с литературой. Поэтому в 11 классе решил сдавать ЕГЭ по этому предмету. Пока готовился к экзамену, читал произведения и учил стихи — начал лучше узнавать русскую классику.

Помимо увлечения кино, Андрей много рисовал. Это были и отдельные иллюстрации, и целые комиксы. Он никогда не любил просто раскрашивать картинки или перерисовывать чужие, потому что ему нравилось придумывать сюжет и героев самому.

У него с детства была потребность выражать себя. Десять лет занимался танцами, и это, как он говорит, тоже повлияло на его творчество. Сначала ему нравилось выступать на сцене и выражать себя через движения. Потом — через слова. Но при этом читать и писать Андрей долго не любил.

Игры в детстве тоже способствовали развитию творчества. До 14 лет он часто играл сам собой, представляя, например, что палка — это меч. И так выстраивал целые сюжеты. Но больше всего он любил «Лего». Это была единственная его игрушка. На все дни рождения ему постоянно дарили именно этот конструктор. Андрей сравнивает его с писательством.

— Отдельные слова — это маленькие детали. Ты сначала пособираешь здесь, потом пособираешь там, — рассказывает Андрей и жестикулирует руками, как будто собирает «Лего». — Потом это здесь совместилось, а потом это можно пересобрать. И вот так это происходит.

Как и многие, Андрей начинал со стихов. Первое написал в 14 лет. Это была отправная точка уже осознанного творчества. До этого были комиксы и даже небольшие рассказы. Но это стихотворение он впервые записал и завёл специально для этого альбом.

— Мне кажется, в молодости многие пишут стихи. Это, как кто-то говорил, «наш национальный спорт», — он улыбается и пытается вспомнить автора этих слов. — Для поэзии нужно как раз то, что есть в молодости — эмоции, надрыв, переживания. И вот с этим легче работать в лирике.

С этим стихотворением, как он рассказывает, не было неожиданного момента, катарсиса. Он просто сидел в гостинной, посмотрел в окно и начал писать. Стихотворение легло очень лаконично и с классическим ямбом.

— Оно супер наивное, тупое, рифма глупая, но для 14 лет сойдёт, — смущённо улыбается Андрей. — Супер пафосно, слова максимально графоманские, но это был первый опыт. И после этого начал уже экспериментировать.

Свою поэзию он называет «городской лирикой». Писал об окраинах со старыми обшарпанными качелями, шинами, вкопанными наполовину в землю, газовыми трубами, которые аркой проходят над землёй, с мусорками на виду, с разбитыми стёклами. Это его вдохновляет, он здесь вырос. Поэтому персонажи его произведений (и нынешних в том числе) живут именно в том мире. И это, как говорит Андрей, не всегда «чернуха» и «хтонь». Просто обыденность, которая вдохновляет.

Период поэзии продлился 5 лет. Он был связан и с подростковыми переживаниями, и с первыми сложными отношениями. Но как только это время прошло, стихи закончились.

— Кто-то говорил, что старый поэт — это возможно, но не очень убедительно. Я, конечно, не старый, но всё же, — смеётся Андрей. — Я дописался до какого-то этапа и просто перестал. Сказал всё, что мог на этом языке.

Для прозы, как он говорит, важна сформированная мысль и зрелость. Это приходит, когда меняется жизнь. Чувства и эмоции больше подходят для поэзии, другие же моменты легче описать в прозе, где можно шире развернуть тему. Когда таких ситуаций стало возникать больше, Андрей и начал писать прозу.

Свои произведения он пишет для себя. У него нет цели изменить мир или научить людей, как правильно жить. И уж тем более не ради славы и денег.

С одной стороны, у него есть личные убеждения, идеи, и он, конечно, выражает их через свои произведения. Но при этом старается ничего не навязывать и никого не поучать. В этом, как он говорит, нет смысла. Каждый читатель всё равно увидит что-то своё и по-своему интерпретирует текст.

— Вряд ли Толстой писал «Войну и мир», потому что хотел изменить мир или написать главный русский роман. Он просто делал то, что ему нравилось, а потом уже получилось, как получилось. Если автор действительно талантливый, это может как-то изменить мир. Но изначально никто об этом не думает.

Андрей сравнивает писательство с потребностями в еде, воде и сне, без которых человек не может нормально жить. Так и с литературой — он не может не писать. Будь это чем-то рациональным, рассказывает Андрей, он бы не писал книги, не сидел бы часами за компьютером, зная, что это не принесёт денег. Но это в том случае, если бы он мыслил выгодой.

— Нормальный человек в выходные может пойти с друзьями попить пиво, сходить в клуб. Мне, конечно, тоже приятно в хороший ресторан сходить, я не какой-то городской сумасшедший, — он выделяет последнее словосочетание и улыбается. — Но я могу просидеть 9 часов за компьютером в одном положении, нажимая на 33 буквы, которые просто переставляю местами. Со стороны это выглядит как шиза. Писатели — они как маньяки, тоже одержимы, но только творчеством.

Писательство, как он говорит, наполняет жизнь смыслом (прим.: подчёркивает, что это очень пафосное выражение). У него всегда есть дело, которым он занят. Он пишет непрерывно, даже когда не пишет буквально руками.

Андрей не зарабатывает литературой. Он работал журналистом в Питерских изданиях, а сейчас преподаёт литературу в частной школе. Получать деньги за своё творчество, как он говорит, — это мечта любого писателя. Так можно не отвлекаться на другую работу и больше времени уделять литературе.

Сейчас он пишет только в свободное время, урывками и нерегулярно, из-за чего процесс растягивается надолго. С другой стороны, он ценит свою свободу, которую не ограничивают контракты с издательствами.

Но если получится зарабатывать на своём творчестве, Андрей всё равно не хотел бы полностью отказываться от работы и погружаться только в литературу. Он бы просто работал где-то в своё удовольствие, а не ради денег. Это даёт тот жизненный опыт, на который он опирается в своих произведениях. Без него тексты получались бы нереалистичными и «пластиковыми».

— Ты должен пожить, чтобы знать, о чём писать. Например, если бы я хотел написать книгу про море, я бы устроился на корабль, проработал там полгода и потом сидел бы писал, — говорит Андрей, ссылаясь на произведение «Моби Дик». — Реальный опыт добавляет больше мяса, реализма.

Процесс написания постоянный. Андрей всё время что-то придумывает. Идёт по улице, увидит что-то, и у него может родиться какая-то идея или сюжет. Или просто в голову приходит какое-то слово или словосочетание, которое он записывает, чтобы не забыть.

— У меня под рукой всегда есть заметки, которые выглядят очень странно, потому что это набор каких-то слов, мыслей, предложений.

Само же произведение начинается с темы, которая волнует Андрея. Потом вокруг неё выстраивается сюжет. Но он появляется не первый, сначала — идея. Затем уже появляются сцены, герои, ситуации. Часто это происходит не в хронологическом порядке, а разрозненно. Например, если есть вдохновение написать сцену в конце, Андрей с ней и работает. Потом может перейти в середину или в начало. И так постепенно «с разных концов всё это начинает расти и постепенно срастается».

Когда он заканчивает работу над текстом, редко его перечитывает. У него не получается посмотреть на своё произведение объективно со стороны. Он пытается, но в итоге всё равно неосознанно погружается в него и начинает редактировать. Ему легче написать новую книгу, чем возвращаться к старой.

— Редактировать прошлую книгу — это как в старые отношения вернуться, — шутит Андрей. — Мне вообще не очень нравится редактировать и переписывать. Я не люблю это и не очень-то умею, если честно.