Олечка была замечательной. И по отношению к подруге, и сама по себе как человек. Работа у неё была важная, сложная, нервная, с людьми — но даже так никто и слова плохого от неё не слышал. Когда-то выписывала профессиональные журналы, потом освоила онлайн-библиотеки, всё для того, чтобы хорошо делать своё дело. Когда Ира приходила в себя перед тем, как случилось всё, что она видела, — это Олечка, маленькая, сухонькая, в огромных очках, щурящаяся в смартфон. Ира знала, что недолго осталось. И Олечка знала, взяла редкий отпуск и сидела: в одной руке телефон, а другой держала руку Иры.
Олечка всегда держала её за руку, когда Ире это было нужно. Когда она нервничала перед поступлением, тряслась и не могла зайти в экзаменационный кабинет. Когда она думала, что нашла свою любовь, а потом разлюбила и пряталась у подруги под угрозы убить из-за двери. Когда она волновалась из-за первого ребёнка. Когда она рыдала, узнав, что муж ей уже год как изменяет. Когда её сократили, и когда не взяли на новую работу. И когда наконец-то взяли. Когда она вдруг поняла, что состарилась, и долго не могла этого принять.
Ира не знала, как у Олечки это получалось. Работы много, отгулов мало, — но вот как-то да выходило. У мужа не выходило, у дочерей через раз получалось, а Олечка могла, пусть не сразу, пусть после работы, пусть на несколько часов, пусть уснувшая в кресле через десяток минут разговора, — но Олечка была рядом. А ещё у Олечки был секрет. Из-за этого секрета Олечка не вышла замуж; какое-то время думала об этом для родителей и соседей, но потом плюнула и не стала. Отношения у Олечки были, но это тоже был секрет. Ира иногда спрашивала: вдруг Олечка дружит с ней из-за этого секрета; честно говорила, иногда с тревогой, иногда с сожалением, что у неё таких секретов нет, а Олечка смеялась и отвечала, что умеет дружить. И вот теперь Олечка попадёт «пониже». Тоже из-за него, — секрета.
В тот момент Ира решила, что как бы плохо ни было, она должна держать Олечку за руку. Просто держать за руку.
Ира стала ходить в регистратуру как на работу. Сначала просто носила девушке вишни и мушмулу в надежде на благосклонность.
— А что я поделаю? — закатывала глаза девушка. — Тут вам не магазин: хочу беру, хочу меняю.
Потом Ира попыталась добиться своего официально.
— Я поняла, что мне нельзя быть тут. Нужно срочно отправить меня в место, более подходящее такому ужасному человеку, — с притворной печалью заявила Ира одним всё таким же сизым днём.
— И почему же? — даже заинтересовалась девушка.
— А я из этих, — торжественно объявила Ира и подмигнула. Потом подумала, окинула девушку старательно голодным взглядом и облизала губы. — Я раскаиваюсь, но этого явно недостаточно, поэтому я готова принять наказание.
Девушка рассмеялась.
— Ира-Ира, не умели вы никогда обманывать, так и не стоило начинать. — Девушка достала из ящика стола папку и лениво её пролистала. — Из каких бы вы ни были, мы бы знали, и вас бы отправили не сюда, а куда-то на седьмой — в пустыню, если мне память не изменяет. — Девушка махнула в сторону, Ира внимательно проследила за её жестом. — А у вас всё проще некуда: влюбились в одноклассника, потом ещё в одного, потом в одногруппника, затем вышли замуж за друга соседа, а потом никого не любили в романтическом смысле. Так что не надо тут.
Ира покраснела.
Когда Ира подошла к знакомому столу в очередной раз, девушка сказала только:
— Она здесь.
И Ира побежала.
Теперь Ира была почти у цели. Ноги обжигал раскалённый песок. Чем дальше она бежала, тем сильнее накрапывал огненный дождь. И вскоре показались люди. Их было много, но Олечку Ира заметила сразу: та измученно сидела, вздрагивая от боли. Пробежала мимо изумлённого охранника, пропетляла вокруг других страдальцев и с разбегу упала на колени, под мерзкое шипение кожи обеими руками хватая Олечку за ладонь. Та изумлённо распахнула глаза, сначала непроизвольно улыбнулась, а потом глянула с ужасом и грустью. Но Ира лишь продолжала сжимать её руку.
По спине барабанил обжигающий дождь, моментально оставляя медленно заживающие выжженные рытвины. Как же ей было всё равно! Она добежала, — вот что важно. Ира лишь уткнулась лбом в свои руки, меж которыми так и осталась ладонь подруги, и закрыла глаза.
Она не видела, не знала, ей только кажется или раскалённый песок вокруг них с Олечкой действительно обернулся цветущим лугом, а кипящий ливень — лёгким летним дождём.