Без гранд-финалов, но с надеждой
Камилла Магамедова — о том, как в творчестве живут травматизация и вера в лучшее
Текст
подтекст истории
Александра Токарева
Архив героини
10 июня 2025
Обложка
Писательница и драматург Камилла Магамедова в работах говорит о насилии, но «сопровождает» его терапией и надеждой, что в итоге всё наладится. О том, как репрезентуют мусульманок в молодёжной литературе, об отношении к смерти и творческих амплуа — Камилла рассказала в интервью «Подтексту».
«Лелеяла мечту, что стану писательницей»
Камилла Магамедова родилась и выросла в Сургуте, в межнациональной семье. Мама — русская, папа — лезгин. В десятом классе ходила на курсы по журналистике, но «публицистика не давалась». Итоговым проектом стал сборник со стихами, новеллой и пьесой. Возвращение к литературе произошло спустя семь лет — в 2021 году.
«У меня был период гиперфиксации на современной детской прозе. Я читала взахлёб. Меня не отпускала мысль, что тоже так хочу. Взяла и сделала „Сам ты девчонка!“ [детская сказка Камиллы, изданная в 2021 году — прим. „Подтекста“]», — рассказывает писательница.
После школы уехала учиться в Екатеринбургский государственный театральный институт на театрального продюсера и режиссёра. Мама хотела, чтобы дочь стала врачом. Папа посоветовал никого не спрашивать и делать, как знает. Если не получится — пусть вернётся домой.
«У меня был период гиперфиксации на современной детской прозе. Я читала взахлёб. Меня не отпускала мысль, что тоже так хочу. Взяла и сделала „Сам ты девчонка!“ [детская сказка Камиллы, изданная в 2021 году — прим. „Подтекста“]», — рассказывает писательница.
После школы уехала учиться в Екатеринбургский государственный театральный институт на театрального продюсера и режиссёра. Мама хотела, чтобы дочь стала врачом. Папа посоветовал никого не спрашивать и делать, как знает. Если не получится — пусть вернётся домой.
Литература всегда была «гилти плэжэ»ⓘ для Камиллы. По её словам, театральное сообщество требовательно относится к своим «последователям» как к деятелям — они должны много читать и знать. Молодёжная литература, в свою очередь, почти не отвечает запросам комьюнити из-за разницы в языке повествования.
«Я особо нигде не афишировала, что мне нравится янг эдалтⓘ. Лелеяла внутри мечту, что однажды стану писательницей, потому что всегда этого сильно хотела. Но ушла в театр и связала жизнь с ним», — рассказывает Камилла.
Девушка не оставляла мечту — посещала курсы «Сердце бестселлера» от издательства «Эксмо» и школы писателей Band. Именно в «Бэнде» Камилла нашла «своего редактора» Анастасию Маркелову из издательства Marshmallow Books.
«Я особо нигде не афишировала, что мне нравится янг эдалтⓘ. Лелеяла внутри мечту, что однажды стану писательницей, потому что всегда этого сильно хотела. Но ушла в театр и связала жизнь с ним», — рассказывает Камилла.
Девушка не оставляла мечту — посещала курсы «Сердце бестселлера» от издательства «Эксмо» и школы писателей Band. Именно в «Бэнде» Камилла нашла «своего редактора» Анастасию Маркелову из издательства Marshmallow Books.
ⓘ
Гилти плэжэ (с английского guilty pleasure — «виноватое, постыдное удовольствие») — явление, когда человек скрывает вещи, приносящие наслаждение.
ⓘ
Янг эдалт (с английского young adult — «молодые взрослые») — жанр литературы, который рассказывает о сложностях взросления и становлении личности. Основная аудитория: 12−18 лет.
Гилти плэжэ (с английского guilty pleasure — «виноватое, постыдное удовольствие») — явление, когда человек скрывает вещи, приносящие наслаждение.
ⓘ
Янг эдалт (с английского young adult — «молодые взрослые») — жанр литературы, который рассказывает о сложностях взросления и становлении личности. Основная аудитория: 12−18 лет.
Первое произведение Камилла Магамедова создала в 17 лет, позже написала книгу «Сам ты девчонка!». В апреле 2025 года вышли её «Тру-крайм свидания» — социальный триллер с элементами детектива. Фото: архив героини
«Дайте нам быть собой»
По сюжету «Тру-крайм свиданий» Нура и Катя поступают на факультет журналистики. Там происходит убийство, и девушки начинают расследование. Это мог быть школьный ромком [романтическая комедия — прим. «Подтекста»], но «вынужденная мера» превратила книгу в триллер о харассментеⓘ и грумингеⓘ.
«Я хотела сделать репрезентацию мусульманок в современной культуре, а в рамках ромкома это тяжело, потому что отношения до брака местами запрещены. Тогда не получилось бы оправдать приставку „ром“ и осталась бы только комедия. Пришлось менять концепцию, добавлять вторую героиню», — рассказывает Камилла Магамедова.
По её мнению, в медиапространстве мусульманок выставляют угнетёнными женщинами или игнорируют. Желание рассказать об их репрезентации связано с её принадлежностью к группе. Ислам Камилла приняла в 21 год.
«Хотелось показать противоположность того, что о нас говорят. Даже если вам кажется, что с нами что-то не так, нам нормально. Как я говорила на презентации книги: „Коди это, Коди то, Коди — это я, бро. Дайте мне быть собой“ [цитата из мультфильма „Лови волну!“ — прим. „Подтекста“] — „Мусульманки это, мусульманки то, мусульманки — это мы, бро. Дайте нам быть собой“. Считаю, что это важно. Мусульманок много, и мы видимы», — поясняет она.
«Я хотела сделать репрезентацию мусульманок в современной культуре, а в рамках ромкома это тяжело, потому что отношения до брака местами запрещены. Тогда не получилось бы оправдать приставку „ром“ и осталась бы только комедия. Пришлось менять концепцию, добавлять вторую героиню», — рассказывает Камилла Магамедова.
По её мнению, в медиапространстве мусульманок выставляют угнетёнными женщинами или игнорируют. Желание рассказать об их репрезентации связано с её принадлежностью к группе. Ислам Камилла приняла в 21 год.
«Хотелось показать противоположность того, что о нас говорят. Даже если вам кажется, что с нами что-то не так, нам нормально. Как я говорила на презентации книги: „Коди это, Коди то, Коди — это я, бро. Дайте мне быть собой“ [цитата из мультфильма „Лови волну!“ — прим. „Подтекста“] — „Мусульманки это, мусульманки то, мусульманки — это мы, бро. Дайте нам быть собой“. Считаю, что это важно. Мусульманок много, и мы видимы», — поясняет она.
ⓘ
Харассмент, или приставание — нарушение границ человека: сексуальные домогательства, психологическое давление, оскорбления и дискриминация. Бывает завуалированным или открытым.
ⓘ
Груминг — вид сексуализированного насилия над детьми через создание эмоционально доверительных связей. Выстраивается на иерархических отношениях, в которых ребёнок боится, что его исключат из близкого круга, испортят оценки или осудят.
Харассмент, или приставание — нарушение границ человека: сексуальные домогательства, психологическое давление, оскорбления и дискриминация. Бывает завуалированным или открытым.
ⓘ
Груминг — вид сексуализированного насилия над детьми через создание эмоционально доверительных связей. Выстраивается на иерархических отношениях, в которых ребёнок боится, что его исключат из близкого круга, испортят оценки или осудят.
Писательница пришла к Богу не из-за нужды, боли или смерти. Религия стала способом «законсервировать» любовь, благодарность, счастье, удовольствие.
“
Обычно все думают, что если ты приняла ислам, то что-то случилось. Ничего не случилось. Всё хорошо. Не было такого, что у меня что-то отняли, и я пыталась заполнить дыру в своей душе. Нет, я приняла ислам не из дефицита, а из изобилия.
Камилла хотела, чтобы у её героини-мусульманки были «понятная травматизация и патриархальный менталитет», что объясняется культурой, в которой росла Нура: «И чтобы она была классной, потому что можно быть такой, даже если ты скромная, сомневающаяся и тревожная». Фото: архив героини
В «Тру-крайм свиданиях» с негативной стороны показываются отношения ученицы и учителя. Медиакультура, по словам писательницы, в основном представляет их, как что-то хорошее. В итоге у девушек может сложиться неправильное мнение о связи со взрослыми мужчинами.
«О том, что это, возможно, сексуальные девиацииⓘ, мало кто говорит. Мне хотелось сказать, что это груминг. Странно, что взрослый мужчина интересуется подростком. Подростки — это определённый срез общества: с другим поведением, эмпирическим опытом, скромным багажом. У меня всегда вызывало вопросы, когда взрослый мужчина связывается с юной девушкой», — добавляет писательница.
«О том, что это, возможно, сексуальные девиацииⓘ, мало кто говорит. Мне хотелось сказать, что это груминг. Странно, что взрослый мужчина интересуется подростком. Подростки — это определённый срез общества: с другим поведением, эмпирическим опытом, скромным багажом. У меня всегда вызывало вопросы, когда взрослый мужчина связывается с юной девушкой», — добавляет писательница.
ⓘ
Формы сексуального поведения, отклоняющиеся от нормы.
Формы сексуального поведения, отклоняющиеся от нормы.
«Росла в безопасной среде»
«Тру-крайм свидания» писательница не считает автофикшеном, хотя некоторые моменты заимствованы из жизни. Докрутить идеи Камилле помогают друзья — так появился замысел триллера.
«Я внаглую воровала „портреты“ друзей. Есть и зарисовки из домашней жизни. Например, дедушка называл меня чон бубадин — „душа дедушки“ [это также домашнее прозвище героини Нуры — прим. „Подтекста“]. В принципе портрет старшего мужчины в семье Нуры списан с моего — безопасного, доброго и помогающего разобраться в этом мире, выступающего всегда за тебя», — поясняет Камилла.
Через образы героев раскрываются темы тоталитарного общества, травматизации женщин. Камилла изучала клиническую психологию. По её словам, у многих девушек, которые выросли в странах СНГ, одинаковая история травмы. Рядом всегда был ответственный взрослый, который «знает, как лучше».
«За девушку многое решают, поэтому выбор и ощущение, чего она сама хочет, редко сформированы. У Нуры эта история (тоже связана) с травматизацией. У неё тоталитарный старший брат Ибрагим, который взял на себя функции отца. Он достаточно суров, строг и токсичен», — добавляет писательница.
Как говорит Камилла, такие братья очень тревожные. Беспокойство загоняет их в стресс, который не даёт права на ошибку. Таким был и двоюродный старший брат писательницы.
«Это было задолго до (принятия) ислама. Я приехала домой после кинотеатра, написал брат, что видел меня с мальчиком. Потом устроил взбучку моим родителям. Конечно, у него ничего не получилось, они сказали: „Ты чего, пусть ходит“», — смеётся писательница.
В жизни Камиллы не было «душащей руки», а подобные моменты походили на что-то комичное. Писательница выросла «в безопасной среде», где были право на ошибку и возможность учиться.
«Я внаглую воровала „портреты“ друзей. Есть и зарисовки из домашней жизни. Например, дедушка называл меня чон бубадин — „душа дедушки“ [это также домашнее прозвище героини Нуры — прим. „Подтекста“]. В принципе портрет старшего мужчины в семье Нуры списан с моего — безопасного, доброго и помогающего разобраться в этом мире, выступающего всегда за тебя», — поясняет Камилла.
Через образы героев раскрываются темы тоталитарного общества, травматизации женщин. Камилла изучала клиническую психологию. По её словам, у многих девушек, которые выросли в странах СНГ, одинаковая история травмы. Рядом всегда был ответственный взрослый, который «знает, как лучше».
«За девушку многое решают, поэтому выбор и ощущение, чего она сама хочет, редко сформированы. У Нуры эта история (тоже связана) с травматизацией. У неё тоталитарный старший брат Ибрагим, который взял на себя функции отца. Он достаточно суров, строг и токсичен», — добавляет писательница.
Как говорит Камилла, такие братья очень тревожные. Беспокойство загоняет их в стресс, который не даёт права на ошибку. Таким был и двоюродный старший брат писательницы.
«Это было задолго до (принятия) ислама. Я приехала домой после кинотеатра, написал брат, что видел меня с мальчиком. Потом устроил взбучку моим родителям. Конечно, у него ничего не получилось, они сказали: „Ты чего, пусть ходит“», — смеётся писательница.
В жизни Камиллы не было «душащей руки», а подобные моменты походили на что-то комичное. Писательница выросла «в безопасной среде», где были право на ошибку и возможность учиться.
«Хочется страдать о живых, а не мёртвых»
Создание «Тру-крайм свиданий» было связано со смертью подруги писательницы. Во время работы Камилла хотела «чего-то светлого», отвлекалась на музыку, сериалы и книги о женской силе.
“
Иногда хочется взять паузу от реальности и убежать в книжный мир, где все друг друга любят и выбирают, а единственная проблема главной героини — ссора с возлюбленным. В такие моменты думаю, что хочу такую же проблему, потому что мои связаны с гореванием. Иногда хочется страдать о живых, а не о мёртвых. Так гораздо приятнее.
Сейчас у Камиллы болеет домашняя птица Кустурица. Девушка стала тревожной и «привязанной» к питомцу, которому нужно давать лекарства несколько раз в день.
«Это сильно бьёт, потому что у меня есть неприятная „традиция“, сама собой сформировавшаяся. Каждое лето, уже четыре года подряд, уходят из жизни дорогие люди», — говорит Камилла.
К смерти девушка относится по-философски, а в момент утраты подмечает, кто остаётся с горюющими. Близким человеком для Камиллы является сестра, в которой писательница видит опору.
«Всё равно рано или поздно приходит лучшая подружка или сестра, и они потихонечку тебя раскачивают, что-то предлагают, помогают. Шаг за шагом — и всё уже не так плохо. В целом и солнышко светит, и Кустик [ласковое прозвище птицы — прим. „Подтекста“] даже щебечет днём. Жить можно. Мне кажется, о людей и травмируешься, и лечишься», — улыбается Камилла.
«Это сильно бьёт, потому что у меня есть неприятная „традиция“, сама собой сформировавшаяся. Каждое лето, уже четыре года подряд, уходят из жизни дорогие люди», — говорит Камилла.
К смерти девушка относится по-философски, а в момент утраты подмечает, кто остаётся с горюющими. Близким человеком для Камиллы является сестра, в которой писательница видит опору.
«Всё равно рано или поздно приходит лучшая подружка или сестра, и они потихонечку тебя раскачивают, что-то предлагают, помогают. Шаг за шагом — и всё уже не так плохо. В целом и солнышко светит, и Кустик [ласковое прозвище птицы — прим. „Подтекста“] даже щебечет днём. Жить можно. Мне кажется, о людей и травмируешься, и лечишься», — улыбается Камилла.
«А что я могу?»
Сейчас в молодёжной литературе популярны книги, где повествование ведётся от лица женщины. Чаще всего это произведения в жанрах нью эдалтⓘ и янг эдалт. Камилле нравится, что в литературе становится больше рассказчиц.
«Когда (про меня) вышла статья в „Горящей избе“, некоторые писали, что я, как мусульманка, не могу публиковаться в феминистическом издании, что ислам — это патриархальная религия, „адаптивка“. Я в тот момент задумалась, как много давления оказывают на женщин со всех сторон. Ты не можешь выбрать религию, не можешь ходить в шортах, потому что это всё „адаптивка“ⓘ. Подождите, а что я могу?» — иронизирует писательница.
По её мнению, чем больше женского опыта будет представлено в литературе, тем лучше. Феминисткой Камилла себя не считает — ей просто небезразлична судьба женщин.
«Когда (про меня) вышла статья в „Горящей избе“, некоторые писали, что я, как мусульманка, не могу публиковаться в феминистическом издании, что ислам — это патриархальная религия, „адаптивка“. Я в тот момент задумалась, как много давления оказывают на женщин со всех сторон. Ты не можешь выбрать религию, не можешь ходить в шортах, потому что это всё „адаптивка“ⓘ. Подождите, а что я могу?» — иронизирует писательница.
По её мнению, чем больше женского опыта будет представлено в литературе, тем лучше. Феминисткой Камилла себя не считает — ей просто небезразлична судьба женщин.
ⓘ
Нью эдалт (от английского new adult — «новые взрослые») — жанр литературы, который рассказывает о серьёзных темах: сексуальном опыте, ментальных расстройствах, домашнем насилии, выборе профессии. Аудитория направления — 18−30 лет.
ⓘ
«Адаптивки», или адаптивные предпочтения — действия, которые женщины регулярно совершают, чтобы избежать давления патриархального общества. Чаще всего это манипуляции с внешностью: бьюти-процедуры, диеты, спорт.
Нью эдалт (от английского new adult — «новые взрослые») — жанр литературы, который рассказывает о серьёзных темах: сексуальном опыте, ментальных расстройствах, домашнем насилии, выборе профессии. Аудитория направления — 18−30 лет.
ⓘ
«Адаптивки», или адаптивные предпочтения — действия, которые женщины регулярно совершают, чтобы избежать давления патриархального общества. Чаще всего это манипуляции с внешностью: бьюти-процедуры, диеты, спорт.
Фото: архив героини
“
Мне не очень понятен мужской опыт. Да и та сторона мира, если честно, не очень-то меня касается. Волнует то, кем являюсь я, мама, бабушка, сестра, подруги. Тревожит количество насилия, которое люди оправдывают религией, и ранит, как несправедливо поступают с мусульманками. Понимаю, что это проблема социальной системы — токсичного патриархата, который слишком далеко зашёл. Я не прошу равенства с мужчинами. Прошу то, что мне дал Всевышний. Вот это мне дайте, остальное оставьте себе.
«Как-то, а значит, лучше»
На творчество Камиллы повлияли не только семья, религия и желание показать, что всегда есть надежда на лучший исход, но и условия, в которых проходило детство писательницы.
«Я жила в постсоветском городке. Вокруг были разные девчонки — нежные, классные, „быдлятские“. Они были частью агрессивной культуры девяностых. Ты не мог жить в параллельном мире, где это касалось только мальчиков, а девчонок нет», — поясняет она.
Опыт складывался и из читательской насмотренности. По мнению Камиллы, люди делятся тем, что у них внутри. В её произведениях много насилия, но интерес вызывают его границы, а не само действие.
«Я жила в постсоветском городке. Вокруг были разные девчонки — нежные, классные, „быдлятские“. Они были частью агрессивной культуры девяностых. Ты не мог жить в параллельном мире, где это касалось только мальчиков, а девчонок нет», — поясняет она.
Опыт складывался и из читательской насмотренности. По мнению Камиллы, люди делятся тем, что у них внутри. В её произведениях много насилия, но интерес вызывают его границы, а не само действие.
Камилла рассуждает о насилии и в драматургии. Основной работой девушки является театр: она художественный руководитель арт-бюро «О2» в Екатеринбурге. По её мнению, литературу и драму отличает подход к повествованию, а объединяет работа со словом и текстом, фактурой и формой.
«В основном пишу нарративные пьесыⓘ. Работаю в театре-терапииⓘ, где происходит рефлексия о насилии, как об артефакте. В литературе же акт насилия — прорисовка, как кого-то бьют, принуждают. Это конкретные действия», — поясняет писательница.
Театр-терапия помогает всем участникам процесса: зрителям, музыкантам, актёрам, режиссёру и драматургу. После спектакля внутри у каждого человека должно быть «как-то, а значит, лучше», считает Камилла.
«В основном пишу нарративные пьесыⓘ. Работаю в театре-терапииⓘ, где происходит рефлексия о насилии, как об артефакте. В литературе же акт насилия — прорисовка, как кого-то бьют, принуждают. Это конкретные действия», — поясняет писательница.
Театр-терапия помогает всем участникам процесса: зрителям, музыкантам, актёрам, режиссёру и драматургу. После спектакля внутри у каждого человека должно быть «как-то, а значит, лучше», считает Камилла.
ⓘ
Нарративные пьесы — пьесы, в которых повествование выстраивается не только через драматические события, но и с помощью монологов, диалогов персонажей или автора.
ⓘ
Театр-терапия — экспериментальное направление. Во время работы над постановкой могут привлекаться психологи. Цель такого вида театра — улучшить психологическое состояние зрителя. Полноценной терапией это назвать нельзя, так как она не выходит за рамки искусства.
Нарративные пьесы — пьесы, в которых повествование выстраивается не только через драматические события, но и с помощью монологов, диалогов персонажей или автора.
ⓘ
Театр-терапия — экспериментальное направление. Во время работы над постановкой могут привлекаться психологи. Цель такого вида театра — улучшить психологическое состояние зрителя. Полноценной терапией это назвать нельзя, так как она не выходит за рамки искусства.
Камилла Магамедова во время работы над спектаклем-терапией «Пластырь» — театральный эксперимент с психологическими практиками, после которого «бывшие станут выбывшими». Она также ставила иммерсивный спектакль «Так говорила Ба» — дворовую драму о солёных поцелуях в подъезде, буллинге и желании быть нежным. Фото: vk.com/o2.theater
«Что будет написано на твоём доме»
Камилла хочет рассказывать честные истории, писать о женщинах для женщин. «Тру-крайм свидания» — не исключение. Здесь всё, как в жизни, поясняет писательница, — без гранд-финалов, но с надеждой.
«Сейчас думаю, что мне хотелось бы написать что-то про старших сестёр. Они — вторые мамы, для кого-то даже первые. О них незаслуженно умалчивают. Мне хочется, чтобы о старших сёстрах говорили как об оплоте заботы, нежности, сложности, как о девушке, которая взрослела рядом, была примером того, что будет с тобой», — поясняет Камилла.
Сверять настоящее с будущим писательнице помогают и «мемориальные доски», которые висят на домах, где жили знаменитые люди.
«Я думаю, жизнь должна измеряться тем, что будет написано на твоём доме после смерти. Кем ты хочешь, чтобы тебя запомнили? Я хочу, чтобы на моём доме было написано: „Здесь жила Камилла Магамедова, писательница и хороший человек“», — улыбается она.
«Сейчас думаю, что мне хотелось бы написать что-то про старших сестёр. Они — вторые мамы, для кого-то даже первые. О них незаслуженно умалчивают. Мне хочется, чтобы о старших сёстрах говорили как об оплоте заботы, нежности, сложности, как о девушке, которая взрослела рядом, была примером того, что будет с тобой», — поясняет Камилла.
Сверять настоящее с будущим писательнице помогают и «мемориальные доски», которые висят на домах, где жили знаменитые люди.
«Я думаю, жизнь должна измеряться тем, что будет написано на твоём доме после смерти. Кем ты хочешь, чтобы тебя запомнили? Я хочу, чтобы на моём доме было написано: „Здесь жила Камилла Магамедова, писательница и хороший человек“», — улыбается она.
Читайте также
Рецензии
Как Екатерина Манойло переложила в текст личный конфликт с отцом и показала реальный мир патриархата
Истории
Марина Кочан — о том, как превратить боль в романе и не сгореть
Разбор
Что такое метамодернизм и существует ли он в русской литературе