Каждая игра должна закончиться

В романе, действие которого происходит в 2081 году, общенациональной идеей могло стать всё что угодно, но эта роль выпала шахматам. Россия не похожа на страну, известную современному читателю. Люди «стали ответственны, добры и рациональны; теперь это народ, чуждый всякой агрессии и всякой экспансии». Такое государство не просто отличается логичностью и высоким уровнем счастья у жителей. В этой России наконец-то есть место для каждого (практически) и всем в ней хорошо (за парой исключений). Шахматы — не просто игра. Они изменили всё: язык, мышление, ценности и страну.

В таком мире живёт Кирилл Чимахин. Окружённый постоянными разговорами о шахматах, он влюбляется, учится в университете, бывает на вечеринках друзей и погружается в историю своей страны. Не только той, в которой ему посчастливилось родиться, но и той, прошлой России, до Переучреждения. Исследовательский интерес в итоге открывает главному герои двери, которые должны оставаться закрытыми. Желание понять, кто тебе (и всему народу) друг, а кто враг, сталкивает Кирилла с нежелательными лицами. Стремление разобраться хоть в чём-то нарушает тихий ход жизни главного героя.

Мир «Табии тридцать два» не похож ни на один другой. Только иногда мелькают знакомые детали, которые списаны со всех нас и (в этом случае по-доброму) осмеяны. Уже в начале книгу хочется назвать антиутопией: с точностью описанная страна, отделённая от остального мира, герои, счастливые в своём неведении, и только где-то там находится знающий правду человек. Конаков, однако, делает действительность удивительно светлой. В какой-то момент появляется желание оказаться в этом новом и логичном мире.

Карантин, который вот-вот должен закончиться, вселяет в героев надежду на изменения. О неудобном прошлом стараются не вспоминать, а если это и случается, то итог один — сейчас лучше. Шахматы стали лекарством, позволившим больной стране стать здоровой.

Фантастическая опера Конакова (так автор определяет жанр книги) интересна уже тем, что особое зло в ней представляет именно литература. Что учил дедушка главного героя до Переучреждения? Не шахматные партии, как сам Кирилл и его отец, а произведения, полные «пресловутого „русского империализма“». В одном эпизоде Чимахин спрашивает своего учителя, правда ли это. Могло ли быть так, что люди прошлого читали «Войну и мир», изучали произведения Александра Пушкина и Анны Ахматовой, узнавали, каким был Кавказ, из произведений Михаила Лермонтова? Может, через 50 лет в России будущего они будут считаться виновниками всех дурных мыслей у народа?

Будто бы сам читатель — неуверенный и только ищущий ответы молодой человек. Вся жизнь впереди, а ошибаться не хочется. Приходится делать выбор, от которого зависит будущее. Получается, жизнь — это всегда игра. Удачная или не очень партия. Как человек не знает, что случится с ним в скором времени, так и сюжет книги — никогда не догадаешься, каким будет следующий поворот.

За 288 страниц читатель успевает вместе с Кириллом прогуляться по городам, которые спустя несколько десятилетий всё так же «хорошеют»: «стало больше фонарей и отремонтированных зданий (во всяком случае, на Невском), меньше бродячих собак… Такие перемены не только в Петербурге, а по всей России». Черты современности легко считываются. Временами они смешат, а иногда расстраивают. Отсылки к чему-либо — времени, месту, деятелю, — характерная черта книги.

Сумасшедшие в этой истории оказываются не такими злодеями, а те, кому хочется доверять, обязательно обманут. Может, и те идеи, которые несёт государство, не такие уж и истинные. Шахматы, превратившиеся в культ, в итоге стали проклятием, от которого уже не избавиться.

Проблема действия и бездействия — одна из главных и в произведении Конакова, и в мировой литературе. За историей, которая поначалу кажется авантюрой, скрываются размышления о пути России. Сюжетов и вариантов, как будет развиваться будущее страны, столько же, сколько и ходов в начатой игре.

Кирилл и другие герои верят в силу шахмат, в их истину. Но обязательно появится тот, кто эту уверенность разрушит. Хаотичный мир постоянно ломает установки, которые так старательно создаются. «Табия тридцать два» будто бы появилась ради этого — рассказать историю крушения веры в то, что казалось вечным.