«Нулевой пациент» антиутопий

Понятие «утопия» в культуру и литературу ввёл философ и писатель-гуманист Томас Мор. В одноимённом сатирико-философском произведении 1516 года он описал видение лучшего общества — жизнь в вымышленном островном государстве Утопия. Страну автор противопоставил несправедливому, полному греха и насилия европейскому миру.

Жанр произведения — политическая сатира. Первая часть представляет разговор автора-повествователя с Петром Эгидием [он был соратником Мора — прим. «Подтекста»] и путешественником Рафаэлем Гитлодеем.

Западноевропейские мыслители выразили собственные утопические представления. Франко-швейцарский философ Жан-Жак Руссо выдвигает идею абсолютной свободы человечества, «страждущего в цепях». Эту концепцию переосмысляет английский социолог и правовед Джереми Бентам. Он предполагает, что счастье человека связано с интересами большинства, и разрабатывает проект «Паноптикума» — учреждения, где заключённые находятся под постоянным наблюдением, не зная, кто за ними смотрит. Мысли Руссо и Бентама повлияли на появление жанра антиутопии в XIX веке.

Исследователи творчества Евгения Замятина предполагают, что на создание романа «Мы» писателя мог вдохновить рассказ-размышление английского сатирика Джерома К. Джерома «Новая утопия» 1891 года. Это один из первых экспериментов в жанре антиутопии.

«Но пальма первенства в формировании утопического жанра, конечно, у Герберта Уэллса и его романов „Машина времени“ 1895 года и „Когда спящий проснётся“ 1899 года. Они определяют первоначальные границы жанра. Второй по значимости, кто произвёл на русского писателя впечатление, — это Джек Лондон и его роман „Железная пята“, но это уже 1908 год», — говорит эксперт.

В антиутопии писатель накладывает на литературную основу определённые ожидания общества и, используя иронию, представляет условно отдалённое будущее. В результате между вымышленным миром и читателем сохраняется дистанция, но при этом последний ощущает связь с персонажами.

В сочинениях Уэллса, Джерома и Лондона темы равенства, свободы и технического прогресса предстают в пародийно-ироническом ключе. Творчество писателей повлияло и на Замятина.

«Роман „Мы“ — самая моя шуточная и самая серьёзная вещь», — писал Замятин в автобиографии.

В 1908 году Замятин стал морским инженером и два года работал преподавателем на кораблестроительном факультете. В 1916 году он уехал в командировку в Англию, где проектировал российские ледоколы. Этот опыт писатель переложит на главного героя «Мы» Д-503 — инженера и строителя «Интеграла».

Жизнь в Великобритании повлияла на автора: он в совершенстве выучил язык, стал одеваться с лоском и увлёкся англоязычной литературой. По словам Зиновьевой, Замятин был англоманом.

Несмотря на любовь к Англии, Замятин вернулся в Россию в 1917 году. Он был большевиком, близким к левым эсерам, и верил в революцию, но по приезде столкнулся с жестокой реальностью. Писателю пришлось проверять советские и личные идеалы в «Мы».

Роман написан в 1920-е годы. Замятина вдохновили технологический прогресс в Англии, знакомство с творчеством Герберта Уэллса и размышления о том, как технологии меняют природу человека. 

«Мы» — одновременно и ироническая авторефлексия, и диалог с писателями-предшественниками, и памфлет. Замятин создаёт единый многослойный текст [произведение, которое читатель может по-разному интерпретировать, выделяя в нём разные уровни понимания — прим. «Подтекста»], где «говорит о будущем, пока смотрит назад». Это роман с двойным, а то и с тройным дном. Читатель видит одновременно политическую составляющую, философские размышления и любовную линию.

Если Уэллс показывает жизнь людей, «бесконечно ушедших друг от друга в ходе классовой эволюции», то Замятин говорит о разных социальных группах. Английский писатель описывает обитателей подземелья и тех, кто живёт на поверхности — одни становятся жертвами других. Роман «Мы» рассказывает об Едином Государстве, правителем которого является Благодетель. Остальные живут по его законам, зачастую весьма абсурдным. Это произведение о подчинении людей центру и попытке сопротивляться системе. 

Одновременно с мыслями о новом мире в романе можно увидеть критику и самокритику. Замятин включает в повествование пережитые им события, размышляет о строительстве нового мира, о будущем человечества. Религиозный поиск писателя приобретает иногда неузнаваемую форму.

Антиутопия — это не только история о «плохо устроенном обществе», где подавляется личность, но и о всевластном Эросе [Бог и стихия любви в древнегреческой мифологии и философии — прим. «Подтекста»].

«Любовная интрига, некий адюльтер, в таком мире приобретает особое значение. То, что близко людям любого времени и меньше всего подвластно рациональному контролю, — сексуальная энергия, человеческое либидо. Любовная материя связана с фрейдовскими и юнгианскими идеями, представлениями психоаналитического толка», — говорит эксперт.

В 2011 году издательство «Мир» в Санкт-Петербурге выпустило полную версию романа с комментариями и материалами об истории создания произведения. В работе говорится, что в 1922 году произведение готовили к публикации в России, но почти сразу запретили по политическим соображениям. На тот момент берлинский издатель уже отправил «Мы» американскому партнёру. Впервые роман опубликовали в 1924 году в переводе. После книгу выпустили на чешском и французском языках.

Некоторые критики, прочитавшие роман «Мы» по его рекомендации, отмечали, что Оруэллу не хватает «тонкости иронии», «блеска обобщения», а из замятинского текста автор «1984» сделал мелодраму.

Позже Оруэлл говорил, что и Олдос Хаксли вдохновлялся Замятиным, хотя роман «О дивный новый мир» 1932 года написан в довоенное десятилетие. Это делает произведение ближе к «Машине времени» Уэллса.

Среди зарубежных писателей не только Оруэлл открыто признавал Замятина своим учителем. Таким автором был и Курт Воннегут, который написал «Механическое пианино» в 1952 году. Рэй Брэдбери при создании романа «451 градус по Фаренгейту» тоже во многом ориентировался на российский роман. Тома Вулфа с Замятиным связывает любовь к хлёсткой иронии.

Писатели вели стилистический диалог с российскими и западными предшественниками. Замятин имел крепкую связь с русской литературной традицией второй половины XIX — начала XX веков. У западных авторов этого либо не было, либо проявлялось в меньшей степени.

Среди авторов, которые обращались к «замятинским» образам и стилю, можно выделить американскую писательницу Айн Рэнд и её антиутопическую повесть «Гимн» 1938 года, где вместо имён героев использованы номера. В романе «Мечтают ли андроиды об электроовцах?» 1968 года Филип К. Дик рассуждает об эмпатии и обсуждает, кого можно назвать человеком. «Рассказ служанки» 1985 года канадской писательницы Маргарет Этвуд показывает, каким жестоким является кастовое общество, затрагивает тему свободы человека.

Зарубежная антиутопическая традиция продолжает развиваться. «В какой мере они (зарубежные писатели) продолжают именно замятинскую линию — это вопрос, подлежащий обсуждению», — считает эксперт.