Век живи, век переводи
Андрей Олеар — о том, как и зачем классику переводят заново
Текст
подтекст истории
Анастасия Залозная
Надежда Фомина
23 мая 2025
Коллаж
Поэт из Томска Андрей Олеар первым в мире перевёл англоязычное наследие Иосифа Бродского, а недавно закончил работу над неизвестной в России изначальной версией шекспировского «Гамлета». Воспоминания из детства, размышления о современном переводе и искусственном интеллекте через метафоры и аллюзии — в очерке «Подтекста».
«Бродский для языка такой же пик, как Гималаи на карте планеты»
Большая семейная библиотека в условиях книжного дефицита. На полках стоят сочинения Джека Лондона, Александра Пушкина, Жюля Верна, Артура Конан Дойля. Родители маленького Андрея — советские инженеры. Познакомились в Томске, будучи студентами. Папа приехал учиться с Дальнего Востока, а мама — из Колпашева. Благодаря им маленький Андрей знакомился с литературой не только на уроках изящной словесности, но и дома. В семье существовала традиция читать друг другу вслух. В свободное время ездили на природу, ловили рыбу на томских озёрах.
В 11 лет ученик английской спецшколы Андрей Олеар перевёл первые строчки шотландского поэта Роберта Бёрнса. После 10 класса поступил на филологический факультет в Томский госуниверситет (ТГУ), сдал экзамены по английскому и французскому языкам.
В 11 лет ученик английской спецшколы Андрей Олеар перевёл первые строчки шотландского поэта Роберта Бёрнса. После 10 класса поступил на филологический факультет в Томский госуниверситет (ТГУ), сдал экзамены по английскому и французскому языкам.
Сегодня Андрея Олеара знают не только как поэта и переводчика, но и как автора телепроектов, издателя и преподавателя. Фото: Марина Лукина
Он стоит напротив меня во дворике Томского краеведческого музея и вспоминает прошлое.
Знакомство с творчеством Бродского произошло 25 лет назад в составе гималайской экспедиции сибирских альпинистов. Два месяца в Непале и Тибете Олеар читал сувенирную книжку стихов Иосифа Александровича и смотрел на Эверест: «Вокруг бурлила серьёзная альпинистская жизнь, а каждый грамм на высоте 6,5 тысячи метров имеет вес, и его надо нести в гору! Тогда, глядя на Эверест из передового базового лагеря, я раз двадцать прочёл этот сборник и отчётливо понял, насколько созвучны поэтический язык и Природа. Какой-то своей первородной мощью… Так, те стихи стали своего рода „идейно-теоретическим фундаментом“ всего, чем бы я впоследствии ни занимался».
— А если бы не поездка?
— Моя жизнь состояла и состоит из множества событий, со всеми её бесконечными дорогами, точками бифуркации [точки, где человек принимает влияющее на судьбу решение — прим. «Подтекста»]. В математике есть термин — точка ветвления. Вы можете пойти туда или сюда — неизбежно возникает множественность вариантов развития событий. Так было у меня и с Гималаями. Там я понял, что Бродский для языка такой же пик, как Гималаи на карте планеты.
После поездки Олеар испытал «страстную потребность поговорить на поразившем его „лирическом языке“». Он познакомился с друзьями и детьми Иосифа Александровича, а также с Валентиной Полухиной, профессором Кильского университета в Великобритании, крупнейшим «бродсковедом» и, фактически, создателем «науки о Бродском». Олеар был её издателем и редактором более 15 лет. Вместе они отыскали в мировых архивах, университетских и частных, множество документов и текстов Бродского, о которых не знал никто.
Знакомство с творчеством Бродского произошло 25 лет назад в составе гималайской экспедиции сибирских альпинистов. Два месяца в Непале и Тибете Олеар читал сувенирную книжку стихов Иосифа Александровича и смотрел на Эверест: «Вокруг бурлила серьёзная альпинистская жизнь, а каждый грамм на высоте 6,5 тысячи метров имеет вес, и его надо нести в гору! Тогда, глядя на Эверест из передового базового лагеря, я раз двадцать прочёл этот сборник и отчётливо понял, насколько созвучны поэтический язык и Природа. Какой-то своей первородной мощью… Так, те стихи стали своего рода „идейно-теоретическим фундаментом“ всего, чем бы я впоследствии ни занимался».
— А если бы не поездка?
— Моя жизнь состояла и состоит из множества событий, со всеми её бесконечными дорогами, точками бифуркации [точки, где человек принимает влияющее на судьбу решение — прим. «Подтекста»]. В математике есть термин — точка ветвления. Вы можете пойти туда или сюда — неизбежно возникает множественность вариантов развития событий. Так было у меня и с Гималаями. Там я понял, что Бродский для языка такой же пик, как Гималаи на карте планеты.
После поездки Олеар испытал «страстную потребность поговорить на поразившем его „лирическом языке“». Он познакомился с друзьями и детьми Иосифа Александровича, а также с Валентиной Полухиной, профессором Кильского университета в Великобритании, крупнейшим «бродсковедом» и, фактически, создателем «науки о Бродском». Олеар был её издателем и редактором более 15 лет. Вместе они отыскали в мировых архивах, университетских и частных, множество документов и текстов Бродского, о которых не знал никто.
“
Бродский — это опорный сигнал для многих умных, интересных, талантливых людей, ищущих в жизни заслуженного собеседника. Именно переводчик поэтических текстов может заполучить в своё распоряжение ту историческую личность, с которой в жизни никогда бы не встретился…
Мы живём в послебродскую эпоху, считает Олеар. Нельзя писать и переводить, будто в языке и литературе не было Бродского: «Он был блистательным переводчиком. Перевёл с 14 языков свыше 60 поэтов. Он дал новый алгоритм творчества и перевода…».
«Как Архимед я закричал: „Эврика!“, и засел за переводы сонетов Шекспира»
Более 20 лет назад Андрей Олеар перевёл первую книгу английской поэзии Бродского «Письмо археологу», назвав её по одному из стихотворений. Знания, полученные в процессе, помогли Олеару в работе над собственными текстами.
«Я понял, как работает метафора у Бродского и что надо сделать, чтоб добиться той же густоты тропов, присущих иноязычному оригиналу. Наткнувшись на эти „ключи“, я попытаться открыть ими и другую — „шекспировскую дверь“. Как Архимед я закричал: „Эврика!“, и засел за переводы сонетов Шекспира. С огромным удовольствием перетолмачивал 154 шекспировских сонета. Спустя время понял, что Шекспир не оставляет меня».
Однажды для международного конкурса Олеар перевёл монолог «Быть или не быть» из неизвестного в России издания «Гамлета» — «Первое кварто»ⓘ. Выиграл конкурс, получил в Лондоне премию и понял: нужно продолжать. Совсем недавно он закончил работу над переводом пьесы в её изначальной версии.
«Я понял, как работает метафора у Бродского и что надо сделать, чтоб добиться той же густоты тропов, присущих иноязычному оригиналу. Наткнувшись на эти „ключи“, я попытаться открыть ими и другую — „шекспировскую дверь“. Как Архимед я закричал: „Эврика!“, и засел за переводы сонетов Шекспира. С огромным удовольствием перетолмачивал 154 шекспировских сонета. Спустя время понял, что Шекспир не оставляет меня».
Однажды для международного конкурса Олеар перевёл монолог «Быть или не быть» из неизвестного в России издания «Гамлета» — «Первое кварто»ⓘ. Выиграл конкурс, получил в Лондоне премию и понял: нужно продолжать. Совсем недавно он закончил работу над переводом пьесы в её изначальной версии.
ⓘ
«Первое кварто» — обозначение некоторых изданных впервые пьес Шекспира, которые не совпадали с оригинальным текстом писателя. Понятие ввёл английский библиограф Альфред Поллард. Он же разделил кварто на «хорошие», которые совпадали с первым собранием пьес, и «плохие». К последним относятся трагедии «Гамлет», «Ромео и Джульетта», историческая хроника «Генрих V», комедия «Виндзорские насмешницы».
«Первое кварто» — обозначение некоторых изданных впервые пьес Шекспира, которые не совпадали с оригинальным текстом писателя. Понятие ввёл английский библиограф Альфред Поллард. Он же разделил кварто на «хорошие», которые совпадали с первым собранием пьес, и «плохие». К последним относятся трагедии «Гамлет», «Ромео и Джульетта», историческая хроника «Генрих V», комедия «Виндзорские насмешницы».
“
Мне удалось сказать новое слово. Вариант «Гамлета» из «Первого кварто» созвучен строю современного языка. Нет огромного количества барочных «бантиков» <...> Во времена Шекспира автор почти не контролировал выход книги. Сценарии шекспировских пьес переписывались писцами для актёров. Те часто «обогащали» текст во время репетиций. Пьеса доводилась до премьеры методом коллективного творчества… Это как файл в Google Документах, куда может вмешаться каждый.
В «Первом кварто» Олеар увидел оттенок подлинности. «Там нет лишнего и очень много действия. Такое удобно ставить. Мы с другом и артистом Евгением Казаковым сделали это на два голоса и представили в „Театральной КвАРТире“. Позже хотим сделать мультимедийное сопровождение, чтобы на экране появлялись старинные гравюры — иллюстрации к пьесам Шекспира».
Андрей Олеар и Евгений Казаков на съёмках совместного проекта — фильма-спектакля «Ворон», снятого по стихотворению Эдгара Аллана По. Фото: Сергей Зацепин
«Кто бы тебя знал, если бы ты Шекспира с Бродским не переводил?»
Через два года после выхода книги «Письмо археологу» Андрей Олеар выпустил сборник «Леонард Коэн. Избранные стихотворения». Позже работал над лирикой Фроста, Одена, Уолкоттаⓘ. В книгу избранных стихов и переводов «Про100 стихи», опубликованную в 2024 году, вошли тексты 50 знаковых для него имён мировой поэзии.
Олеара упрекают, что он получил известность только благодаря переводам. «Часто говорят: „Кто бы тебя знал, если бы ты Шекспира с Бродским не переводил?“. Приходится отвечать: „Многие их переводят. Пожалуйста, занимайтесь“. Только основание для этой работы у всех разное. Я испытываю глубокое чувство радости и эмоционального подъёма, когда читаю хорошую иноязычную поэзию, хочется рассказать это на родном языке. Букв одинаковое количество у всех, как и нот в музыке. Но каждый художник расскажет по-своему», — считает он.
Олеара упрекают, что он получил известность только благодаря переводам. «Часто говорят: „Кто бы тебя знал, если бы ты Шекспира с Бродским не переводил?“. Приходится отвечать: „Многие их переводят. Пожалуйста, занимайтесь“. Только основание для этой работы у всех разное. Я испытываю глубокое чувство радости и эмоционального подъёма, когда читаю хорошую иноязычную поэзию, хочется рассказать это на родном языке. Букв одинаковое количество у всех, как и нот в музыке. Но каждый художник расскажет по-своему», — считает он.
ⓘ
Леонард Коэн — канадский поэт, писатель, певец и автор песен. Роберт Фрост — американский поэт, один из крупнейших поэтов США, четырёхкратный лауреат Пулитцеровской премии. Уистен Хью Оден — англо-американский поэт. Дерек Уолкотт — англоязычный поэт и драматург, лауреат Нобелевской премии по литературе 1992 года.
Леонард Коэн — канадский поэт, писатель, певец и автор песен. Роберт Фрост — американский поэт, один из крупнейших поэтов США, четырёхкратный лауреат Пулитцеровской премии. Уистен Хью Оден — англо-американский поэт. Дерек Уолкотт — англоязычный поэт и драматург, лауреат Нобелевской премии по литературе 1992 года.
Мы сворачиваем с шумного проспекта Ленина, проходим вглубь площади Новособорной и идём мимо памятника святой Татьяне — покровительницы студентов. Андрей Олеар вспоминает классную руководительницу и преподавательницу английского языка. Именно на её занятиях Олеар впервые перевёл стихотворение Роберта Бёрнса My heart's in the Highlands («В горах моё сердце»), к которому неоднократно потом возвращался. «Вообще-то занятия переводом стихов, как и оригинальное творчество, дают уникальный опыт. Всегда надо сделать что-то такое, чего до тебя никто не делал. Как говорил Маяковский: поэзия — езда в незнакомое. Тебе бормочется, тебе пишется, щебечется. Ты просто бежишь по пространству бумажного листа, едва поспевая пёрышком за мыслью…», — говорит переводчик.
Один из самых продуктивных авторов, по его мнению, — Шекспир. Английский поэт написал около 36 пьес, две поэмы и 154 сонета. «Те гениальные мастера, у которых есть разножанровое собрание сочинений, вызывают грандиозную белую зависть. Дело даже не в собрании, а в том, что им всегда было, о чём писать. Поэзия рождалась из всего, на что бы ни падал взгляд», — говорит он.
Один из самых продуктивных авторов, по его мнению, — Шекспир. Английский поэт написал около 36 пьес, две поэмы и 154 сонета. «Те гениальные мастера, у которых есть разножанровое собрание сочинений, вызывают грандиозную белую зависть. Дело даже не в собрании, а в том, что им всегда было, о чём писать. Поэзия рождалась из всего, на что бы ни падал взгляд», — говорит он.
В этом плане, по мнению Олеара, переводчику проще. Он может не ждать вдохновения и работать над любыми понравившимися текстами. «Разговоры с Шекспиром, Бродским или массой других интересных художников дают возможность отвлечься от вечного поиска, что же такое придумать, чтобы оно сказалось. Я получаю огромное удовольствие, когда разговариваю с Бодлером или Верленом на французском, с Дереком Уолкоттом или Шеймусом Хини на английском, с Миланом Руфусомⓘ на словацком языке. И в результате этих удовольствий образуется довольно-таки большое количество русских поэтических текстов, за которые не стыдно».
ⓘ
Шарль Бодлер — французский поэт, основоположник декаданса и символизма, повлиявший на развитие всей европейской поэзии. Поль Верлен — французский поэт-импрессионист, один из основоположников импрессионизма и символизма. Шеймус Хини — ирландский писатель, поэт, переводчик, лауреат Нобелевской премии по литературе 1995 года. Милан Руфус — словацкий поэт, переводчик и эссеист.
Шарль Бодлер — французский поэт, основоположник декаданса и символизма, повлиявший на развитие всей европейской поэзии. Поль Верлен — французский поэт-импрессионист, один из основоположников импрессионизма и символизма. Шеймус Хини — ирландский писатель, поэт, переводчик, лауреат Нобелевской премии по литературе 1995 года. Милан Руфус — словацкий поэт, переводчик и эссеист.
«Пение живого соловья и механического — это две большие разницы»
В ТГУ на занятиях по художественному переводу Олеар предлагает ученикам перевести любое стихотворение через Google Translate. После студенты должны понять посыл искусственного интеллекта. «При „неодушевлённом подходе“ машина позволяет делать наблюдения, как живёт язык, одухотворённый искусственным разумом. Он [искусственный интеллект] хоть и поверхностен, но иногда сравнивает такое, что человек бы никогда не сравнил. Живому, глубоко эмоциональному сознанию и подсознанию это даже не придёт в голову».
Принципы работы художественного языка Олеар объясняет на примере «Незнайки в Цветочном городе». Поэт Цветик учит Незнайку писать стихи и приводит простейший пример, в котором есть рифма «печка-свечка».
«Что хотел сказать художник? Может, ничего. Просто одно слово позвало другое. Но достаточно зажмуриться и вообразить себе картинку. Если это печка, то действие происходит в сельской местности, в глубинке, в избе. Свечка горит на столе. По потолку бегают сполохи огня. Взгляд на эту картинку направлен снаружи. Если он фокусируется на конкретном предмете, через замороженное окошко вы видите мечущийся от сквозняка или дыхания язычок свечи. Моментально все культурные аллюзии и ассоциации бросаются вам из недр памяти. Вы вспоминаете: „и падали два башмачка со стуком на пол…“ и „свеча горела на столе…“. Узнаёте строки Пастернака. Машина никогда эту тонкую связь аллюзий и ассоциаций не даст», — рассказывает переводчик.
В искусственном интеллекте Олеар видит помощника только при переводе технических и публицистических текстов и, возможно, нон-фикшн литературы. Но даже в этом случае переводчик должен контролировать работу машины: владеть инструментами и специальными знаниями в своей области. С художественной литературой искусственный интеллект на сегодняшний день не справится.
Принципы работы художественного языка Олеар объясняет на примере «Незнайки в Цветочном городе». Поэт Цветик учит Незнайку писать стихи и приводит простейший пример, в котором есть рифма «печка-свечка».
«Что хотел сказать художник? Может, ничего. Просто одно слово позвало другое. Но достаточно зажмуриться и вообразить себе картинку. Если это печка, то действие происходит в сельской местности, в глубинке, в избе. Свечка горит на столе. По потолку бегают сполохи огня. Взгляд на эту картинку направлен снаружи. Если он фокусируется на конкретном предмете, через замороженное окошко вы видите мечущийся от сквозняка или дыхания язычок свечи. Моментально все культурные аллюзии и ассоциации бросаются вам из недр памяти. Вы вспоминаете: „и падали два башмачка со стуком на пол…“ и „свеча горела на столе…“. Узнаёте строки Пастернака. Машина никогда эту тонкую связь аллюзий и ассоциаций не даст», — рассказывает переводчик.
В искусственном интеллекте Олеар видит помощника только при переводе технических и публицистических текстов и, возможно, нон-фикшн литературы. Но даже в этом случае переводчик должен контролировать работу машины: владеть инструментами и специальными знаниями в своей области. С художественной литературой искусственный интеллект на сегодняшний день не справится.
“
Пение живого соловья и механического — это две большие разницы. Искусственный интеллект может написать стихотворение и даже сблизить те слова, которые в языке рядом не стоят. Но за этим нет истории, глубины, чувства и любви. Железная машина не способна любить, она не способна говорить о любви.
«Они как глухари на токовище»
В жизни Андрея Олеара объединяются журналистика, издательское дело, преподавание, а также творческие проекты.
— Делайте работу с удовольствием и старайтесь, как говорил Бродский, всякий раз взять ноты выше.
— Для некоторых ваших коллег это означает переехать в Москву и стать частью столичного бомонда [высшего общества — прим. «Подтекста»]. А для вас? Не надоел ли ещё родной Томск?
— Сколько бы я ни имел дела с разнообразными богемными кружками, всё там заканчивается бессмысленным и беспощадным суесловием и пьянством. Они как глухари на токовище: садятся на ветку и начинают вопить на весь лес. Охотник может подойти, приставить к брюху винтовку, а он даже не заметит, будет тянуть свою «глухаринную песнь». Среди бардов, кстати, тоже таких «тетеревов» достаточно…
— Делайте работу с удовольствием и старайтесь, как говорил Бродский, всякий раз взять ноты выше.
— Для некоторых ваших коллег это означает переехать в Москву и стать частью столичного бомонда [высшего общества — прим. «Подтекста»]. А для вас? Не надоел ли ещё родной Томск?
— Сколько бы я ни имел дела с разнообразными богемными кружками, всё там заканчивается бессмысленным и беспощадным суесловием и пьянством. Они как глухари на токовище: садятся на ветку и начинают вопить на весь лес. Охотник может подойти, приставить к брюху винтовку, а он даже не заметит, будет тянуть свою «глухаринную песнь». Среди бардов, кстати, тоже таких «тетеревов» достаточно…
Олеар называет себя «томским» человеком. В ТГУ ему нравится укоренённость в традицию и культуру. Молодёжь здесь, по его мнению, более продвинутая и любопытная. Фото: Марина Лукина
Благодаря Олеару в университете 18 лет назад появилась специальность «Литературное творчество», где готовят литературных работников.
«Здесь студенты могут разговаривать с такими же, как они сами. Могут спрашивать о том, что интересно, заниматься любимым делом и получать за это стипендию. Никто в это не верил, а мы с профессором Вячеславом Сухановым поехали в Москву, в Литературный институт имени Горького, и убедили», — смеётся он.
«Здесь студенты могут разговаривать с такими же, как они сами. Могут спрашивать о том, что интересно, заниматься любимым делом и получать за это стипендию. Никто в это не верил, а мы с профессором Вячеславом Сухановым поехали в Москву, в Литературный институт имени Горького, и убедили», — смеётся он.
Читайте также
Рецензии
Чагин не может ничего забыть — дар это или проклятие для героя, воплотившего в себе образ памяти
Истории
Марина Кочан — о том, как превратить боль в роман и не сгореть