Лолита — призрак, фантазия или подопытная

Рукопись с таким названием получает некий доктор Джон Рэй и представляет её читателю, о чём и сообщается в предисловии. Исповедь — рассказ европейца Гумберта Гумберта, который совратил 12-летнюю Долорес Гейз, Лолиту.

Единственный голос в романе принадлежит Гумберту. Такой ход Набоков использует во многих произведениях, рассказывает Назаренко. «Как правило, рассказчик этот ненадёжный, он пересочиняет, выдумывает, обманывает читателя, ведёт с ним какую-то игру».

Ни одно из утверждений Гумберта нельзя назвать окончательным и отражающим реальность, отчего у читателя возникает ощущение незавершённости.

По его словам, Набоков мыслил своего читателя «перечитывателем», который бы не проглатывал книгу целиком, следил не только за фабулой и не обращался к тексту один раз. «Автор любил играть с ним, прятал в произведениях не персонажные сюжеты, а сюжеты авторские, которые скрываются за героями», — говорит эксперт.

В романе авторство проявляется не в слове повествователя, а в конструкции, которая воплощает концепцию художника. Человек должен сам найти связь между фрагментами, угадать смысл использованных автором приёмов и выдвинуть свою интерпретацию. Произведение Набокова требует сотворчества читателя. Неоднозначный финал имеет и другое знаковое для российской литературы ХХ века произведение — роман Булгакова «Мастер и Маргарита», о котором мы уже рассказывали.

Из чувства незавершённости возникает одна из первых интерпретаций романа, которую предлагает советский историк литературы Александр Долинин. Он изложил её в предисловии к российскому изданию книги и назвал «Бедная Лолита».

По его версии, весь финал — побег Лолиты из больницы с режиссёром Куильти, письмо повзрослевшей девушки, замужество и беременность, встреча Лолиты и Гумберта спустя несколько лет, убийство Куильти и тюремное заключение — плод воображения главного героя.

Лолита умерла ещё в больнице. Гумберт Гумберт ощутил раскаяние и подлинную любовь к ней. Спустя годы он пишет роман, где «пересоздаёт» события реальной жизни. Гумберт воскрешает героиню и убивает своего двойника, «демона» Куильти, на которого переносит свои грехи — совершает «символическое самоубийство». Это прочтение объясняет, почему Гумберт Гумберт несколько раз заявляет, что никого не убивал, а сцена убийства Куильти похожа на фарс.

По мнению Назаренко, такая концовка — устаревшая и «притянутая за уши». Гумберт в интерпретации Долинина в итоге дорастает до подлинного писателя и приближается к автору, с чем эксперт не согласен.

«Персонаж Гумберта — всё-таки абсолютно безнравственное чудовище. Набокова в меньшей степени интересовали морально-духовные проблемы, которые так волновали классиков XIX века» — объясняет эксперт.

В чём точно сходятся многие литературоведы, считает Иван Назаренко, — Гумберт действительно любил Лолиту и, потеряв её, раскаялся, что разрушил жизнь девочки.

По словам Назаренко, «последолининские» интерпретации помещают роман в разный контекст. Советский литературовед Наум Лейдерман рассматривал «Лолиту» как пограничный между модернизмом и постмодернизмом роман. Лолита ориентируется на массовую культуру, стереотипы модных журналов, постмодернизм. Гумберт Гумберт — на высокую литературу и романтизм. Он воплощает модернистское сознание и выстраивает жизнь по законам искусства.

«У Набокова детство — это всегда утраченный рай. Это касается не только героев, но и самого автора. В автобиографии он о том же пишет», — отмечает Назаренко.

Нимфетки воплощают навеки «заворожённое время», поэтому они так притягивают Гумберта. Свой эстетический проект, эту «переделку жизни» он направляет на Лолиту. В итоге оказывается, что чёткой границы между высоким искусством (Гумберт) и массовой культурой (Лолита) нет. Финал романа — признание перед смертью, взрыв любви, в которой нет гармонии.

«Важная мысль, которую Набоков приводит ещё в романе „Дар“ — такое построение своей жизни по законам искусства всегда опасно и приводит к катастрофам, как это случилось в истории Гумберта», — добавляет эксперт.

Согласно ещё одной трактовке, Лолита не существовала вовсе. Не было и юной Аннабель Ли. Гумберт полюбил её в детстве, но она умерла от тифа. Аннабель стала идеалом «нимфетки» для героя.

Аннабель-Ли также — лирическая героиня одноимённого стихотворения Эдгара Аллана По, которое тот посвятил умершей жене Вирджинии.

Существует версия, что прообразами Гумберта Гумберта и Лолиты стали Чарли Чаплин и его жена Лита Грей. Актёр был старше супруги на 19 лет, на момент встречи ей исполнилось всего 13. О других интересных фактах о романе Набокова можно узнать из нашей подборки.

Некоторые исследователи считали, что Гумберт выдумал Аннабель-Ли, а после создал и Лолиту. «А предшественницы-то у неё были? Как же — были… Больше скажу: и Лолиты бы не оказалось никакой, если бы я не полюбил в одно далёкое лето одну изначальную девочку. В некотором княжестве у моря…», — говорит сам Гумберт в своей «Исповеди», заимствуя последнюю строчку из стихотворения По.

Несмотря на то что образы героинь действительно существуют в сознании Гумберта, они не становятся менее реальными, отмечает Назаренко. Здесь проявляется важная для ХХ века проблема отчуждения человека и его сознания. Мы не можем «залезть» в голову к другому, его образ выстраивается в зависимости от нашего восприятия. У Гумберта сознание определяется культурными штампами.

«Если всё — фантомы сознания [Гумберта], то в чём тогда смысл романа? Это как в фильмах: если в финале открывается, что всё герою приснилось. Закономерно задаёшься вопросом: в чём же был смысл увиденного?» — говорит Назаренко.

То же касается образа самого Гумберта. Американский литературовед Джон Уильям Наринс проводит параллель между главным героем и доктором Джоном Рэем, который появляется в предисловии романа. Наринс пытается доказать, что это один человек.

«Мне кажется, что его фигура [Джона Рэя] служит авторскому замыслу, проявляющемуся в структуре повествовательной „матрёшки“ [Гумберт — Джон Рэй — Набоков]. Сам писатель ещё в годы европейской эмиграции с иронией относился к разного рода исповедям в литературе, к психиатрам и психоанализу, особенно к Фрейду, и отождествлять автора с Рэем невозможно», — считает эксперт.